На славянофилах лежит грех, что мы долго не понимали ни народа русского, ни его истории; их иконописные идеалы и
дым ладана мешали нам разглядеть народный быт и основы сельской жизни.
Волны пения носились по храму вместе с
дымом ладана, порой Илье казалось, что и он поднимается вверх, плавает в тёплой, ласковой пустоте, теряя себя в ней.
Прямой, высокий, вызолоченный иконостас был уставлен образами в 5 рядов, а огромные паникадила, висящие среди церкви, бросали сквозь
дым ладана таинственные лучи на блестящую резьбу и усыпанные жемчугом оклады; задняя часть храма была в глубокой темноте; одна лампада, как запоздалая звезда, не могла рассеять вокруг тяготеющие тени; у стены едва можно было различить бледное лицо старого схимника, лицо, которое вы приняли бы за восковое, если б голова порою не наклонялась и не шевелились губы; черная мантия и клобук увеличивали его бледность и руки, сложенные на груди крестом, подобились тем двум костям, которые обыкновенно рисуются под адамовой головой.
Восковые свечи горели тусклым красным пламенем;
дым ладана густыми волнами тянул в открытые окна, унося с собой торжественно грустный мотив заупокойного пения, замиравший в глухом шелесте ближнего леса…
И запели «канон за единоумершую». Далеко по свежему утреннему воздуху разносились стройные голоса певчей стаи, налаженной Васильем Борисычем и управляемой Марьей головщицей. Тишь стояла невозмутимая;
дым ладана прямым столбом вился кверху, пламя на свечах не колебалось. Ни говором людей, ни шумом деревьев не нарушалось заунывное пенье, лишь порой всхлипывала Аксинья Захаровна да звонко заливались жаворонки в сияющем поднебесье.
Сколько напомнила мне эта комната, в которой теперь лежал покойник, волнами ходил
дым ладана, тускло горели восковые свечи и тянуло за душу похоронное пение!
Неточные совпадения
Большие восковые свечи горели тусклым красным пламенем; волны густого
дыма от
ладана застилали глаза; монотонное чтение раскольничьего кануна нагоняло тяжелую дремоту.
— Позвольте, я сам буду допрашивать и писать, — сказал он, почти насильно вырывая у Миротворского перо и садясь писать: во-первых, в осмотре он написал, что подлобники хотя и были раскиданы, но домовладелец объяснил, что они у него всегда так лежат, потому что на них молятся его домашние, что
ладаном хотя и пахнуло, но
дыма, который бы свидетельствовал о недавнем курении, не было, — в потолке две тесины, по показанию хозяина, были не новые.
Улан курил трубку, мы с Костыгой табачок костромской понюхивали, а раскольник Кузьмич сторонился
дыму от трубки: «нечистому
ладан возжигаешь», — говорил Улану, а нам замечал, что табак — сатанинское зелье, за которое нюхарям на том свете дьяволы ноздри повыжгут, и что этого зелья даже пес не нюхает…
Клубами носится голубой кадильный
дым росного
ладана; тихо, уныло поют певицы плачевные песни погребального канона.
Клубы
дыма от росного
ладана наполняли часовню и голубыми струями вились из нее по свежему утреннему воздуху…
Я вам должен признаться, что я более всяких представлений о божестве люблю этого нашего русского бога, который творит себе обитель «за пазушкой». Тут, что нам господа греки ни толкуй и как ни доказывай, что мы им обязаны тем, что и бога через них знаем, а не они нам его открыли; — не в их пышном византийстве мы обрели его и
дыме каждений, а он у нас свой, притоманный и по-нашему, попросту, всюду ходит, и под банный полочек без
ладана в дусе хлада тонка проникнет, и за теплой пазухой голубком приоборкается.